СПОЙЛЕРЫ
| Добавлен | вт, 19/01/2021 |
| Дата релиза | 05-01-1886
|
| Оригинальное название | Strange Case of Dr Jekyll and Mr Hyde
|
| Феномены | |
| Ссылки | Роберт Льюис Стивенсон Странная история доктора Джекила и мистера Хайда авторский сборник М.: АСТ, 2016 г.
|
"Странная история доктора Джекилла и мистера Хайда" (англ. "Strange Case of Dr Jekyll and Mr Hyde") – готическая повесть (иногда называется романом) шотландского писателя Роберта Стивенсона, опубликованная 5 января 1886 года в Лондоне.
По жанру произведение представляет собой переосмысление традиционной для романтизма и готического романа темы двойников под углом зарождающейся научной фантастики, в котором зловещий двойник получает свободу действий благодаря раздвоению личности главного героя, вызываемому синтезированным героем повести новым наркотиком.
Прототипом главного героя стали известные шотландские преступники, которые вели двойную жизнь: Томас Вейр и Уильям Броди, а общим фоном – городские легенды и исторические пейзажи Эдинбурга.
В традицию этот медийный образ начал входить после выхода не самой удачной экранизации Виктора Флемминга 1941 года и пародийной картины "Эббот и Костелло встречают Доктора Джекила и Мистера Хайда". На популяризацию в англоязычных медиа и мультипликации также повлияли комиксы о Халке. Однако, в отличие от Халка, в книге Эдвард Хайд – это невысокий и худощавый, вместе с тем проворный человек, намного моложе Генри Джекила, отличающийся также повышенным волосяным покровом на лице и на руках. После превращения из Джекилла одежда становится ему велика.
В описанном Стивенсоном поведении Хайда можно проследить последействия злоупотребления наркотиков и черты деградации личности в свете популярной в конце XIX века трактовки теорий Мореля и Ломброзо.
Прототипом главного героя в готической повести (иногда называется романом) "Странная история доктора Джекилла и мистера Хайда" (англ. "Strange Case of Dr Jekyll and Mr Hyde", 1886) шотландского писателя Роберта Стивенсона стали известные шотландские преступники, которые вели двойную жизнь: Томас Вейр и Уильям Броди, а общим фоном – городские легенды и исторические пейзажи Эдинбурга.
Ричард Мэнсфилд был наиболее известен своей двойной ролью, изображенной в этой двойной экспозиции. Первые показы пьессы состоялись в Бостоне в 1887 году, через год после публикации новеллы.
Изображение 1895 г.
Повествование ведётся от третьего лица, через стороннего наблюдателя – нотариуса Габриэля Джона Аттерсона. В Лондоне происходят странные события: некий демонический человек по имени Эдвард Хайд, внушающий необъяснимое отвращение всякому, кто с ним общается, совершает ряд отвратительных, жестоких и бессмысленных поступков. В числе прочего, его разыскивают по подозрению в убийстве члена парламента Дэнверса Кэрью. Выясняется, что Хайд каким-то образом тесно связан с уважаемым в обществе доктором Генри Джекиллом. Хайд временами появляется у него дома, и слугам дано распоряжение выполнять все его просьбы. Более того, доктор пишет завещание, в котором в случае своей смерти или долгосрочного исчезновения оставляет всё свое состояние Хайду.
Однажды доктор Джекилл запирается в своем кабинете, отказываясь показываться на глаза, общаясь с домашними неестественным голосом. Слуги доктора предполагают, что преступный Хайд убил доктора и, не в силах покинуть дом доктора, выдаёт себя за убитого. Дворецкий Пул обращается к Аттерсону, и они взламывают дверь, обнаруживая в комнате только умирающего Хайда, принявшего смертельную дозу яда. Тела Джекилла они не находят.
В найденном посмертном письме, полученном Аттерсоном, доктор Джекилл признаётся, что он пришёл к научному открытию, заключающемуся в том, что в человеческой психике существуют одновременно несколько аспектов одной и той же личности, а человек как таковой есть продукт одновременного совмещённого действия всех этих личностей. Сам Джекилл на протяжении многих лет вёл двойную жизнь, одну – респектабельного учёного, и другую – распутника. В результате не до конца удавшегося научного эксперимента со смешением разных лекарственных препаратов он смог найти способ позволить своему отрицательному "я" временно занимать главенствующее положение. Мистер Хайд, совершающий чудовищные злодеяния, – это тот же доктор Джекилл, в котором его злое начало получало власть и могло спокойно грешить в иной оболочке. Однако доктор перестал контролировать процесс своего превращения в Хайда, что и привело его к отчаянию и гибели.
Феномены в произведении: Оборотень
Уважаемый в обществе доктор Генри Джекилл синтезирует новый наркотик, после принятия которого превращается из известного филантропа, доброго и порядочного джентльмена в демонического человека по имени Эдвард Хайд, внушающего необъяснимое отвращение всякому, кто с ним общается. Сам Джекилл объясняет появление Хайда тем, что в нем всегда уживались две противоположные сущности, а синтезированное им вещество позволило выпустить темную его сторону наружу, заглушив добрую и порядочную. Он говорит, что эта двойственность присуща всем людям.
Зло в моей натуре, которому я передал способность создавать самостоятельную оболочку, было менее сильно и менее развито, чем только что отвергнутое мною добро. С другой стороны, самый образ моей жизни, на девять десятых состоявшей из труда, благих дел и самообуздания, обрекал зло во мне на бездеятельность и тем самым сохранял его силы. Вот почему, думается мне, Эдвард Хайд был ниже ростом, субтильнее и моложе Генри Джекила. И если лицо одного дышало добром, лицо другого несло на себе ясный и размашистый росчерк зла. Кроме того, зло (которое я и теперь не могу не признать губительной стороной человеческой натуры) наложило на этот облик отпечаток уродства и гнилости.
[...] если бы я рискнул проделать этот опыт, находясь во власти благородных или благочестивых чувств, все могло бы сложиться иначе и из агонии смерти и возрождения я восстал бы ангелом, а не дьяволом. Само средство не обладало избирательной способностью, оно не было ни божественным, ни сатанинским, оно лишь отперло темницу моих склонностей и, подобно узникам в Филиппах, наружу вырвался тот, кто стоял у двери. Добро во мне тогда дремало, а зло бодрствовало, разбуженное тщеславием, и поспешило воспользоваться удобным случаем. Так возник Эдвард Хайд.
Мистера Хайда в книге описывают как бледного и приземистого (иногда его даже называют "злобный карлик") человека с огромной силой. При этом почерк Хайда является полной противоположностью его внешности: он ровный и прямой, и от почерка доктора Джекилла отличался только наклоном.
Дворецкий описывает разницу между Джекиллом и Хайдом так:
[...] это была какая-то тварь, а не мой хозяин, я хоть присягнуть готов. Мой хозяин, тут он оглянулся и перешел на шепот, мой хозяин высок ростом и хорошо сложен, а это был почти карлик...
Нотариус, встречающийся с Хайдом, сравнивает его с троглодитом и утверждает, что в нем нет ничего человеческого:
[...] он производил впечатление урода, хотя никакого явного уродства в нем заметно не было, улыбался он крайне неприятно, держался с нотариусом как-то противоестественно робко и в то же время нагло, а голос у него был сиплый, тихий и прерывистый. Все это говорило против него, но и все это, вместе взятое, не могло объяснить, почему мистер Аттерсон почувствовал дотоле ему неизвестное отвращение, гадливость и страх.
[..] чернота души проглядывает сквозь тленную оболочку и страшно ее преображает? Пожалуй, именно так, да-да, мой бедный, бедный Гарри Джекилл, на лице твоего нового друга явственно видна печать Сатаны.
Превращение доктора Джекилла в Мистера Хайда описано только по ощущениям доктора:
Тотчас я почувствовал мучительную боль, ломоту в костях, тягостную дурноту и такой ужас, какого человеку не дано испытать ни в час рождения, ни в час смерти. Затем эта агония внезапно прекратилась, и я пришел в себя, словно после тяжелой болезни. Все мои ощущения как-то переменились, стали новыми, а потому неописуемо сладостными. Я был моложе, все мое тело пронизывала приятная и счастливая легкость, я ощущал бесшабашную беззаботность, в моем воображении мчался вихрь беспорядочных чувственных образов, узы долга распались и более не стесняли меня, душа обрела неведомую прежде свободу, но далекую от безмятежной невинности. С первым же дыханием этой новой жизни я понял, что стал более порочным, несравненно более порочным рабом таившегося во мне зла, и в ту минуту эта мысль подкрепила и опьянила меня, как вино. Я простер вперед руки, наслаждаясь непривычностью этих ощущений, и тут внезапно обнаружил, что стал гораздо ниже ростом.
Обратное превращение описано следующим образом:
Раздался короткий вопль, он покачнулся, зашатался, схватился за стол, глядя перед собой налитыми кровью глазами, судорожно глотая воздух открытым ртом; и вдруг я заметил, что он меняется... становится словно больше... его лицо вдруг почернело, черты расплылись, преобразились и в следующий миг я вскочил, отпрянул к стене и поднял руку, заслоняясь от этого видения, теряя рассудок от ужаса.
- Боже мой! вскрикнул я и продолжал твердить "Боже мой!", ибо передо мной, бледный, измученный, ослабевший, шаря перед собой руками, точно человек, воскресший из мертвых, передо мной стоял Генри Джекилл!
Обе натуры Джекилла обладают общей памятью, но все остальные их свойства распределяются между ними крайне неравномерно.
Джекилл (составная натура) то с боязливым трепетом, то с алчным смакованием ощущал себя участником удовольствий и приключений Хайда, но Хайд был безразличен к Джекилу и помнил о нем, как горный разбойник помнит о пещере, в которой он прячется от преследователей. Джекилл испытывал к Хайду более чем отцовский интерес. Хайд отвечал ему более чем сыновним равнодушием.
Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии
